В чертогах царских, звонкий, как монетка,
Пел соловей, в златой сидящий клетке.
Царица соловья очень любила
И трели его слушать приходила!
Иль радостно, иль грустно ей на сердце было,
Всё пташку слушала, что было силы!
В чертог ворвался воевода вдруг громила:
"Что соловья всё слушаешь, царица, весело ль, уныло?!"
"Развеселит, на миг прогонит скуку!" "Что за вздор?!"
"Зря переводим на него мы птичий корм!"
"Звончей золотника, нет лучше звука!"
"А ты всё с этим воробьём ощипанным, то в радости, то в скуке!"
Царевич маленький зашёл в чертог
И клеть открыв, сказать громиле смог:
"Не нужно соловью златой той клетки, "
А нужно соловью зелёной ветки!"
И лишь сказал он это, птичка упорхнула,
В открытое окно, на волю, пулей!

­
***
Опять сентябрь, вновь настала осень,
Прохладно, облетают вновь древа,
И ветер листья за собой уносит.
Опять сентябрь, вновь настала осень,
И на душе, как впредь, печально просто,
Осенний сплин, тут не нужны слова.
Опять сентябрь, вновь настала осень,
Прохладно, облетают вновь древа.
***
Пройдут дожди, забыто лето,
Жара спадает тихо, по чуть-чуть,
Где-то быстрее, медленее где-то.
Пройдут дожди, забыто лето,
И жизнь со скоростью кометы
Вдаль мчится, вспять не повернуть.
Пройдут дожди, забыто лето,
Жара спадает тихо, по чуть-чуть.
***
Осенняя пора в разгаре,
А вслед за нею будет зимняя пора,
С метелями, снег небеса подарят.
Осенняя пора в разгаре,
Когда и молодой, и старец,
Наденут куртки, свитера.
Осеняя пора в разгаре,
А вслед за нею будет зимняя пора.
***
Изменчив мир, изменчива погода,
И осень-чародейка промелькнёт.
Плывут по кругу все времена года.
Изменчив мир, изменчива погода,
Царит повсюду матушка-природа,
И дни летят, как ласточки, вперёд.
Изменчив мир, изменчива погода,
И осень-чародейка промелькнёт.

Пишу стихи я, а сам я - стихооболочка,
Что состоит из рифм, метафор, аллегорий и из строф.
Слагаю я стихи, и басни, и поэмы днём и ночью,
Чтецы мои, вы разглядите мою душу между моих строк!
И моя стихооболочка, как радуга, цветная, корка прочна,
Ну а внутри есть содержимое сладчайшее, без гнили, как внутри пирог.
Я подключаю, как к розетке, свою стихооболочку
В разъём волшебный вдоховенья, получая поэтический электроток.
И кто-то полный крах, а кто всемирное признанье мне пророчит,
Не знаю я, как будет, в Божьих всё руках в жизни моей мне в отведённый срок.
Есть у меня перо, бумага, ну а я, как стихооболочка,
Живу, творю, неся кому-то вред своим исскуством, а кому-то прок!

И закипает кровь, проистекает лимфа,
Увидел я её среди полей!
Тебя! О, златокудрая ты нимфа!
Такой не видел краше на земле.
Скакала на коне ты в платье буром,
И я был на коне, но вдалеке.
Вонзилась в сердце мне стрела Амура,
Когда скакал домой я налегке.
Была залита солнцем вся поляна,
Ромашки, одуванчики в цвету.
И конь мой вороной к тебе сам мчался рьяно,
Чтоб встретить наконец свою мечту!
Бурлила кровь, крутилось лишь в сознаньи:
"Подъехать как? И чувства проявить?
Чтобы не обернулась встреча наказаньем
Непоправивым, как мне дальше быть?"
И осмелев, и чуя запах розмарина,
Направил я коня скорей к тебе.
Стройна, красива, её лик невинный
Сиял, а я скакал к своей судьбе.
Приблизив скакунов, сказал я: "Здравствуй!"
"Что делаешь одна среди полей?"
"Быть может, дева, что моё ты счастье?"
"И неслучайна наша встреча этих лет?!"
"На конной я прогулке!" - отвечала,
"Я замужем!", и кудри распустив,
"Мой муж неподалёку" - мне сказала,
"И нам, мой друг, с тобой не по пути!"
И хладом вдруг повеяло с долины,
И солнце закатилось в небесах,
И моё сердце, как горшок из глины,
Вмиг раскололось, мне всю душу раскромсав.
В любви, подчас, мы, как на поле брани.
Кто понапористее, тот и победит.
Не знал, что есть уж у неё избранник.
Он на коне, а горем я убит!
Не знал, что жизнь бывает столь жестокой!
Я не связал свою судьбу с её судьбой.
Я поскакал тропою одинокой
Обратно, с раной на душе, домой.
Чуть бьётся сердце и не льётся рифма,
И образ пред глазами твой чужой.
Тебя, о, златокудрая ты нимфа,
Я буду вспоминать наедине с собой!

Жил-был на свете муравей и был он скромен.
Трудоохотливый он был, вполне трудоспособен.
А рядом в улье жил лентяй, что был беспутен,
Огромный, толстый, вредный и никчёмный трутень.
Однажды встретились они среди полянки.
Беседа завязалась вдруг нежданно.
"Эй, муравьишка, как живёшь? Чем занят?"
"В сей жаркий полдень ищешь что ты на поляне?"
"Да, вот, я собираю веточки, листочки,
Бумажки разные и крошки, и кусочки!"
"Сгребаю в кучу их и в муравейник всё несу!"
"Тружусь весь день и пью одну росу!"
"А ты что делаешь на поле этим летом?"
"Что восседаешь на цветке на этом?"
"Что не летишь ты к улью? Иль к дуплу?"
"Аль ожидаешь здесь свою жену-пчелу?"
"Да, нет, я просто пролетал тут мимо!"
"Присел, чтоб отдохнуть, жара невыносима!"
"А так живу я беззаботно, не тружусь!"
"Ем в улье мёд я целый день, где сплю я и лежу!"
"Везёт ж тебе, а у меня одни заботы!"
"Дел выше крыши, всё работа и работа!"
"Уж осень скоро, вслед зима, ты глядь-ка!"
"Запасы делаю и подгоняет матка!"
"Зачем работать?! Если можно просто так
Жить в удовольствии, ты, муравей, дурак!"
"Зачем злословишь, трутень? Прогневишь судьбу!"
"Как я, не испытал ни разу ты работу на своём горбу!"
"Уволь меня ты от своих стенаний, будь так добр!"
"В труде нет смысла, чтоб работать, будто на запруде бобр!"
"Пустая ты жужжалка, трутень, ни к чему не годен!"
"Прощай, я ухожу! Ты шаматон и лодырь!"
И муравей уполз, а трутень тогда пулей
Мгновенно прилетел опять к себе, в свой отчий улей.
И трутень барствовал, а муравей с утра до тьмы,
Не покладая рук, работал до зимы.
Пришла зима, а муравей работал, продолжал стараться,
А трутня выгнали из улья из-за тунеядства.
И умер трутень этот с голода зимой,
А муравей здоровым всем назло был и работал день деньской.
Мораль:
Не оскорбляйте вы людей хороших просто так!
Судьба накажет всех лентяев, всех поощрит трудяг.
Это, как мир, старо, известно и не ново.
Всё возвращается, как и плохое слово.
Примечание:
Шаматон - гуляка, пустой человек, бездельник, шалопай (устар.)

Деревеньки, где избы бревенчатые,
Что как в руцах окрестных лесов,
Где берёзки с платьями подвенечными
В крапинках чёрных надели на стан поясок.
Частоколы и тыны, околицы.
Очи-окна в наличниках, ставни век отворив,
Созерцают дворы с курами и колодцами,
И гармони здесь льётся напевный мотив.
У реки с пацанвою купаются кони,
Девушки с коромыслами в вёдрах воду несут,
Все в косынках, старинные что сменили кокошники,
В сарафанах идут длинноподольных, мужики мешки прут.
В огородах уже уродилась смородина,
С самоваров чай разливают по кружкам, караваи пекут.
Я люблю тебя, моя милая, кроткая Родина,
Русь моя, где народ - балагур, ну а царь - баламут.
И зимою крестьянин, тулуп нацепив, сядет на дровни,
"Эй, залётные!"- стеганув он коней, умчится в снежную даль.
Как французов громили, хазар мы и орду монгольскую, вспомнив,
Осушат мужики чарочки с водочкой, заглушив свою хмарь.
И пурга, словно стая волков, за окном вдруг завоет,
И метель заметёт все дороги и кровли домов,
И по свежему снегу, пролагая лыжню осторожно,
Егеря на охоту отправятся с ружьями вновь.
Урожаи богатые летом, чернозём плодородный,
Рожь, златая пшеница, власти в скотницу дань,
А зимой православные в Крещенские наши морозы,
Трижды перекрестившись, в ледяную нырнут иордань.
Монастыри, церквушки с колокольнями,
Где благовест с денницей раннею звучит,
Что с куполами, что с крестами, сияющими золотом,
Селян, селянок принимают, чтобы помолиться, а над ними в вышине грачи.
Казаков я потомок донских, у меня кровь казачья,
Бесшабашная удаль во мне, ничего не боюсь!
Я поем щей, хлебну медовухи, видно нам предназначен
Сверху мученический удел, Златоглавая ты моя Русь!